О нем не пишут на страницах телегидов, во всем российском интернете не найти ни одной сплетни, посвященной Александру. Одним словом, не кинозвезда. Но в десятках фильмов где-то в конце титров внимательный зритель заметить его имя. Пусть не в центре внимания широкой публики, но с 18 лет Александр Андрющенко работает в кино. Путь от монтажера на чужих проектах до одного из учредителей кинокомпании «Молния Пикчерс» он прошел за шесть лет.
— Общеизвестно, что кино – это один из инструментов создания бренда страны. Сейчас за рубежом нас видят через призму авторского кино, и зачастую образ этот дикий, нищий, пьющий. Как ни были бы хороши фильмы Звягинцева или Попогребского, с их героями вряд ли захочется провести отпуск или открыть бизнес. В вашей компании вы задумываетесь об ответственности за образ страны?
— Я крайне негативно отношусь к фильмам, которые показывают только мрачную сторону жизни своей страны. Это проблема не только России, а фестивального кино в целом. Считается, что такие фильмы выполняют важную социальную роль, раскрывая проблемы общества. Я работал на разных проектах, например, со Славой Россом. У него есть фильм «Мясо» о женщине, продающей себя за кусок мяса. Картина очень мрачная, но получила множество международных призов.
Наверное, людям очень нужно верить, что у них в стране лучше, чем в других местах. Мы ведь тоже иногда любим посмотреть, что в Америке не все так здорово, как кажется. Просто в США и Европе кроме самокритичного авторского есть и жанровое кино, где всегда стараются показывать то лучшее, что есть в стране и людях. В своих картинах мы ставим перед собой такую задачу, стараемся формировать положительные образы, добрые, нравственные, но так, чтобы люди узнавали себя в героях.
— Наше развлекательное кино пока идет по пути копирования американского опыта и в отличие от авторского не выходит за пределы страны. Почему у нас не получается сделать оригинальный продукт, который был бы интересен и за рубежом?
— Да, сейчас мы многое копируем. В 90-е годы вся индустрия советского кино была разрушена, студии оказались в руинах, талантливые режиссеры – без работы. Сейчас все только в процессе восстановления. За эти годы мы отстали технологически, а целое поколение выросло на американском кино. Сейчас мы учимся работать так, чтобы этих зрителей для начала хотя бы завлечь на наши фильмы.
Пока в России есть либо сугубо коммерческое кино, либо сугубо авторское. Первое – это бессмысленное зарабатывание денег. Второе – выражение позиции режиссера, которая не всегда нужна и интересна широкой публике. Порой это самовыражение выходит за все рамки, когда режиссер решает «Вот я так сейчас самовыражусь, что всем плохо станет».
Для успеха киноиндустрии нужно комбинировать подходы коммерческого и авторского кино. Когда, с одной стороны, ты понимаешь, что снимаешь не для себя, что есть аудитория и ответственность перед людьми, для которых ты делаешь этот фильм. С другой стороны, как в авторском кино, нужно удивлять публику, наполнять фильм смыслом, и в этом будет самобытность. Надеюсь, мы к этому придем через несколько лет.
— Есть ли сейчас в киноиндустрии какие-то конкретные идеи, как можно прийти к такому балансу?
— Я не могу отвечать за все кинокомпании. Но мы для себя выбрали такой путь: вносить все больше осмысленности в коммерческое кино, стараться делать его постепенно сложнее и интереснее, поднимать каждый раз свою планку. Уже сейчас, когда мы создаем сценарий и делаем фильм, мы очень ответственно подходим к процессу с точки зрения морали. Мы считаем своей миссией формирование у зрителей образа положительного героя, который поступает правильно с нравственной точки зрения, поэтому добро побеждает зло, поэтому всегда хэппи энд.
У нас в фильмах нет пошлости, это закон для нас. Мы понимаем, что с экрана матом говорить нельзя, потому что нас дети смотрят. Миллионы людей увидят наш фильм, и это большая ответственность перед аудиторией. Мы зовем их на развлечение, ведь большинство в кино идет отдохнуть. Но под красивой картинкой и легким сюжетом мы прячем мораль в той дозе, которая не вызовет отвращения у зрителя.
Кино – сильнейший эмоционально жанр, потому что он работает исподтишка. Ты приходишь на зрелище, и вот когда ты погружен уже в историю, тебе преподносят мораль, и ты беззащитен для нее, ты впитываешь ее.
Это как в кино про супергероев: дети в восторге от полетов Человека-паука, но ведь потом они выходят из кинотеатра и спрашивают: «Папа, а он что, людям помогает?». Кроме восхищения от спецэффектов остается и понимание того, что добрым быть хорошо. Так фильм становится не только понятным широкой публике, но и осмысленным. Кроме того, по чуть-чуть мы усложняем свои картины, добавляем в них более глубокие идеи и придем в будущем к достойному и интересному широкой аудитории продукту.
— Как далеко сейчас российское кино от этого дня, когда удастся делать такое самобытное и одновременно успешное у зрителя кино?
— Очень хочется верить, что этот путь мы пройдем за 5-10 лет. Я вижу, что многие наши коллеги из других компаний разделяют эти ценности. Но процесс очень тяжелый сам по себе. Сталкиваешься с тем, что люди смеются над самыми пошлыми шутками. А нам не хочется, чтобы люди смеялись над пошлостью. Для этого нужно создавать альтернативы, чтобы российское кино привлекало людей чем-то еще кроме юмора ниже пояса, и они отдыхали и получали больше удовольствия, чем от примитивных шуток. Конечно, один или два фильма не изменят жизнь вокруг. Но нам нужно в это верить, иначе как работать? Должна быть сверхзадача, чтобы стремиться вверх.
— Но ведь не все так плохо. Есть люди, которые воспитаны в культурной среде и смотрят сложные фильмы. Про них вы не забываете?
— Конечно. Но люди, которые уже увлечены искусством, ходят в галереи, смотрят умные фильмы, они не нуждаются в нас: они сами делают выбор в пользу культурных ценностей и защищают себя от пошлости. А мы должны быть лучше для тех, кто не пойдет на выставку живописи, не станет читать книгу, наш долг вносить что-то прекрасное в наши картины, говорить с людьми о значимых вещах. В идеале хотелось бы делать картины, которые будут интересны всей аудитории. Утвердившись у широкой аудитории, мы хотим снимать более интересное кино, включать в развлекательные фильмы то, что будет интересно зрителям, предпочитающим интеллектуальное кино. Есть ведь такие многослойные фильмы, как например, «Начало» Кристофера Нолана. Те, кто не понимает глубокие смысловые уровни картины, в восторге от спецэффектов, от задумки. Но и ценителям кино фильм интересен благодаря скрытым подтекстам. Это идеальный пример. О таком мы мечтаем. Но это прям сверхзадача, с Кристофером Ноланом себя сравнивать было бы слишком смело.
— Представим, что прошло 10 лет, и российское кино переросло стадию копирования, превратилось в коммерческое и самобытное. Насколько реально будет выйти с этим продуктом на мировой уровень?
— Когда удастся сделать такой продукт, выйти на мировой рынок, например, на европейский, будет вполне возможно. Хороший фильм не останется без внимания, я уверен. Но занять целую нишу в мировой киноиндустрии – об этом сложно говорить. Кому там нужно что-то кроме англоязычного кино?
Фото Юлии Рыбак, журнал Status
Марина Рычажкова