Начало
Андрюша был ее старшим сыном. Старшим и безумно любимым: первые роды были тяжелыми, и у Лидии Васильевны долго не было детей. Она думала, Андрей так и останется единственным ребенком. Правда, спустя десять лет, в военном сорок первом родился младший сын – Гена.
Они жили в поселке Аблокетка близ Усть-Каменогорска. С утра до ночи Андрей пропадал в горах, учился не слишком прилежно, лазил с мальчишками по деревьям, воровал соседские яблоки и дразнил девчонок. В общем, у него было нормальное мальчишеское детство – до тех пор, пока не наступила война.
Вот тогда ее мальчик как-то незаметно повзрослел: нянчил младшего брата, следил за домом и огородом, избавил ее от обязанностей по кухне, а летом подрабатывал в Усть-Каменогорске. Война прошла, не вернув Лидии Васильевне мужа. Андрей закончил восьмилетку и пошел работать на «комсомольскую стройку» – Иртышскую ГЭС. Гидромонтажником. Несколько раз она видела его на работе – такого маленького с земли, орудующего на высоте нескольких многоэтажек почти без страховки. Надо ли говорить, что не слишком ей нравилась работа сына, хотя платили хорошо, и семья жила безбедно.
Потом, конечно же, были три года службы в армии. Тогда все служили. ГЭС в Усть-Каменогорске уже построили, и Андрей, решив, что учиться для него – непозволительная роскошь, уехал на другую «стройку века» – Новосибирскую ГЭС.
«Дорогая мамочка! Как твое здоровье?» – так начинались почти все его письма, короткие, на одну страницу тетрадного листа. Не будучи слишком нежным и разговорчивым, Андрей писал всегда по одному шаблону: спрашивал о здоровье, передавал привет брату, говорил, когда вышлет деньги, сообщал, что здоров и ни в чем не нуждается. Но писал часто, помня, что мама ждет.
Он получил комнату в коммуналке на улице Зимней, и Лидия Васильевна уже мечтала о внуках, хотя на вопрос «Когда ты женишься, Андрюша?» ответа никогда не получала.
«Я очень хорошо помню Андрея. Мне было тогда лет восемнадцать. Он был невысокий, может быть, метр семьдесят... Очень крепкий, сильный и привлекательный, хотя красавцем его нельзя было назвать. Шатен, глаза серые, озорные. Харизматичный был парень, все девчонки заглядывались на него. Наверное, потому и не спешил жениться», – рассказывала старожил микрорайона ОбьГЭС Любовь Ивановна
Конец
Андрей погиб в 26 лет, в ночь на 1 мая 1957 года.
В тот год весна выдалась поздней. Метеорологи обещали, что лед на Оби будет стоять до середины мая, и потому никто не переживал, что на плотине смонтирована лишь временная эстакада: казалось, до ледохода еще далеко. Но в последний день апреля река неожиданно вскрылась, и многотонная масса льда ударила во временную эстакаду.
Все кинулись с эстакады прочь, отбегая на безопасное расстояние, но черт дернул каких-то троих выйти в этот момент на ломающуюся временную плотину. Им кричали «Назад!», но они не слышали.
Потом кто-то из толпы, отошедшей на безопасное расстояние, побежал вперед, размахивая руками и пытаясь предупредить об опасности. Наконец, те трое поняли и повернули назад. Потом стальной каркас эстакады сломался, как детский конструктор, прожекторы погасли и наступила темнота. В панике не сразу осознали, что спасший тех троих погиб. И что это был Андрей Сердюков.
Его тело так и не нашли. Спустя несколько месяцев ниже по течению обнаружили ремень, вроде бы принадлежавший погибшему. Матери пришла телеграмма: «Ваш сын ... трагически погиб при исполнении служебных обязанностей». Вместо любимого сына ей остались его комната, чужая река и изломанный остов эстакады, который и сейчас можно увидеть у плотины, когда спадает вода. Лидия Васильевна переехала с младшим сыном в Новосибирск.
«Я ее помню. Не реже раза в две недели, а то и чаще, она приходила к тому месту, где лежит эстакада. Мы ее без пропуска пускали. Зайдет, такая изящная, тихая. Постоит молча у берега, посмотрит на остатки эстакады под водой и назад», – рассказывал Алексей Федорович, работавший в те годы сторожем на проходной ГЭС.
Вторая смерть
Из живого Андрея, обожавшего жареную картошку, неравнодушного к женской красоте и вполне себе земного парня, быстро сделали легенду. Спустя год улица Зимняя стала носить его имя, в 1974 под его окном появилась мраморная мемориальная доска, а его фамилией был назван пионерский отряд 112 средней школы. Его портрет работы какого-то художника, не оставившего от него почти ничего родного, активно печатался в многотиражках. В 1970 на своем панно «Покорители Оби» его изобразил художник Владимир Сокол, и тоже весьма отдаленно похожим на оригинал.
Как на самом деле выглядел погибший 26-летний Андрей Сердюков, сейчас вряд ли возможно узнать: его мать давно умерла, музея имени Сердюкова в 112 школе давным-давно нет, данных о том, где проживает брат, тоже найти не удалось. А оба портрета – газетный и мозаичный – скорее некие гротескные пародии на Андрея, отражающие представления художников о героизме «настоящего советского человека».
«Он был обыкновенным, очень живым и добрым парнем. Просто так случилось. Судьба, наверное, такая», – вспоминал сосед из дома напротив Иван Иванович Скворцов.
Она до самой смерти хранила телеграмму о гибели сына под клеенкой на столе. И, говорят, до самой смерти не верила – ведь мертвым его никто не видел. А строители ГЭС, склонные к вере в мистическое, говорили, что Андрей Сердюков стал кем-то вроде ангела-хранителя: попадавшие в экстремальные ситуации клялись, что кто-то подсказывал им путь к спасению. Как бы то ни было, после Андрея на этой стройке никто не погиб, а до него – шестеро.
