Специалист по китайскому языку рассказала, что может похоронить преподавательский авторитет, как меняющаяся стихия языка влияет на процесс обучения, и почему китайцы не смеются над русской шуткой про тещу и баян.
– Татьяна Георгиевна, вы – дважды выпускница НГУ. Почему когда-то выбрали этот вуз?
– В 1986 году я поступала на филологическое отделение гуманитарного факультета НГУ – тогда это было одно из немногих мест, где преподавались восточные языки. Китайский язык у нашей группы вела замечательный преподаватель – Ольга Павловна Фролова.
Выбрала это направление, потому что мой папа – китаец, а язык предков надо знать. Но учить его пришлось с нуля – к моменту поступления в НГУ я язык не знала. Изучать восточные языки – это очень тяжелый труд, особенно писать иероглифы. К тому же, Ольга Павловна была строгим преподавателем, так что идеи «прийти неготовым на занятие» в нашей картине мира просто не существовало.
Второй раз я училась в магистратуре философского факультета.
– В советские годы восточные языки были довольно редкой специальностью. Были ли сложности с практикой?
– Отношения с Китаем тогда еще не начали налаживаться, «потепление» пришло в 90-х годах. Первый раз настоящих китайцев мы увидели на третьем курсе: они приехали в Институт ядерной физики имени Будкера. Ольга Павловна на уровне президиума СО РАН решала вопрос о том, чтобы их пригласили в НГУ к нам на занятие.
«Ни хао!» («Здравствуйте!») мы им, конечно, сказали, но на этом диалог закончился. Как говорится в известном анекдоте: сказать-то я скажу, но мне же ответят. Но это было огромное счастье для нас. Бедные китайские товарищи не очень комфортно себя чувствовали, потому что встречи с нашей учебной группой в их рабочей программе не было – они не знали, о чем с нами говорить.
– Чем современные студенты отличаются от тех, какими были вы в советское время?
– Мне очень нравятся современные дети – считаю, они гораздо лучше, чем наше поколение. Они выросли в других условиях, у них развито чувство собственного достоинства, они приучены формулировать собственное мнение. Если им что-то не нравится, могут внятно это артикулировать. Они больше приспособлены к самостоятельной работе.
Современных студентов трудно напугать, но при желании можно. С ними проще договориться. Если обозначаешь определенные правила игры, они им следуют. У меня 100% обучающихся сдают домашнее задание: мы условились, что работы я принимаю архивом в один день, потом – нет. Сначала пытаются спросить, можно ли сдать задание в другое время, я отвечаю: нельзя, мы должны выполнять общие договоренности. Уже через месяц все всё сдают вовремя.
Для преподавателя очень важно соблюдать те требования и порядок работы, которые он сам же и установил. Обманывать студентов нельзя: конечно, никто тебе ничего не скажет, но преподавательский авторитет существенно пострадает. Надо быть честным с современными детьми.
– Как началась ваша преподавательская деятельность? Какие курсы ведете?
– Я сама задаю себе этот вопрос – как и зачем она началась. В то время у нас на кафедре один из курсов остался без преподавателя, руководство попросило меня временно взять эту учебную нагрузку. Но преподавателем я себя никогда не мнила – думала, что это всё временно. Но нет ничего более постоянного, чем временное.
Сейчас в Институте Конфуция – это подразделение ГФ НГУ – я преподаю курс аналитического перевода с китайского языка на русский: учу студентов работать с неадаптированным текстом. Нормативный язык, который представлен в учебниках, существует только в учебниках: живая языковая стихия гораздо сложнее. Язык постоянно изменяется. Часто возникают новые области знания, появляются новые системы терминов – эти изменения не находят своевременного отражения даже в словарях, что уж говорить об учебниках.
Студенты должны уметь реагировать на изменяющуюся стихию языка, на появление новых слов и изменения в грамматике. Моя задача – научить их применять правила, которые они узнали из учебников, в работе с текстами, которые не подготовлены специальным образом, чтобы выступать в качестве учебных материалов.
– Считаете ли себя строгим преподавателем?
– Да. Иногда. Но такие случаи встречаются достаточно редко. Была у меня студентка – претендент на красный диплом. В конце четвертого курса она почему-то решила, что уже можно не прилагать серьезных усилий, поэтому вместо курсовой работы сдала мне старый реферат, у которого поменяла обложку.
Я рассердилась даже не на сам факт мошенничества – если бы она привела хоть какие-то разумные аргументы для оправдания своего поступка, я бы нашла способ решить эту проблему не таким «кровожадным» способом. Но это был совсем не талантливый обман.
Оценка за курсовую на четвертом курсе ставилась и во вкладыш в дипломе. Я сказала, что поставлю тройку, и красного диплома уже не получится.
В итоге ситуация разрешилась благополучно, красный диплом она все-таки получила, но это был хороший пример для младших курсов и эффективная профилактика учебных проблем.
– Наверное, у ваших студентов редко возникает соблазн отнестись к учебе халатно?
– В китайском языке есть поговорка: казнить одного, чтобы сотня боялась.
Один раз напугаешь всех студентов – на пять лет хватит, у других уже не будет желания экспериментировать. Я бы хотела пояснить: отчисление студента всегда нежелательно для вуза, это ни в коем случае не самоцель. Пугать, ругать и наказывать студентов – инструменты, которыми нужно пользоваться крайне редко и очень аккуратно, когда есть уверенность, что другие методы оказались бесполезны.
Заслуги преподавателя не оцениваются по количеству отчисленных студентов. Успешные кейсы гораздо лучше работают на преподавательскую репутацию. Когда вспоминаешь результаты своей деятельности, гораздо интереснее рассказать, что некоторые из моих выпускников работали в авиакомпании S7, в пекинском офисе НК «Роснефть», в других государственных и коммерческих структурах.
Бывали и такие случаи, когда на третьем курсе студентка приходила с оценкой близкой к «неудовлетворительно», а после выпуска она же устраивалась в АО «Лаборатория Касперского». Таких случаев гораздо больше, чем историй об отчислении.
– Верно ли то, что престиж китайского языка растет?
– Безусловно, и потребность в специалистах есть. Правда, не всегда российский бизнес понимает, что нужно брать на работу выпускников сразу после вуза, чтобы была возможность подготовить их под рабочие процессы и задачи своей компании или предприятия.
Считаю, что еще лет через десять ситуация с китайским языком будет такая же, как и с английским. Возможно, что совсем в недалеком будущем иностранный язык просто будет стыдно не знать.
– Есть ли особенности в коммуникации с представителями китайской культуры?
– Когда я сотрудничаю с коммерческими структурами, многие партнеры требуют инструктаж именно по культуре и этикету. Я же всегда начинаю с вопроса, особенно если планируется поездка в Китай: костюм деловой взяли?
Некоторые почему-то считают, что можно пойти на деловые переговоры в джинсах – и о какой культурной специфике тут можно говорить? Зачастую всем хочется каких-то сказок в стиле «Тысячи и одно ночи».
Коммуникации в бизнесе уже лет тридцать, как приобрели интернациональный характер, во всех странах действует примерно одинаковый бизнес-этикет. В этой сфере не стоит изобретать сущностей сверх необходимых.
При сотрудничестве с китайскими партнерами требуется не внимание к культурной специфике, а общий уровень культуры: если вы занимаетесь бизнесом, лучше не говорить про политику, религию, расовые вопросы. Такое поведение диктует простой здравый смысл. И не только в Китае.
– Было ли что-то, что удивило вас в общении с китайцами?
– Из кардинально-радикальных отличий можно отметить только разные объекты для проявления чувства юмора.
У китайцев есть поговорка: чем дольше теща на зятя смотрит, тем роднее он ей становится, потому что зять – это почти сын.
Однажды я покупала подарок свекрови на рынке Ху Цзяо в Китае. Там продается речной жемчуг – достаточно дешевая вещь, но смотрится достойно. Покупая себе, попросила пару бусин на связке заменить – это сделали с неохотой. Но когда сказала, что мне нужны такие же для свекрови, бегать начал весь ряд: они менялись связками, снимали и насаживали бусины, в итоге собрали нитку изумительной красоты. Я спросила, почему так, и мне ответили: потому что для свекрови.
Так что наша шутка про «хоронили тещу, порвали два баяна» смешна только для русских – я даже проводила специальное исследование. Китайцы не смеются, а самый нестандартный ответ был от корейских коллег. Воспринять эту фразу как шутку им даже в голову не пришло. Свое понимание она прокомментировали так: русские – очень почтительная нация, соблюдают траур по уважаемому умершему старшему родственнику, разбивая дорогие музыкальные инструменты.
Я искренне считаю, что при желании люди самых разных национальностей вполне способны найти общий язык.
