Татьяна Лопуха – кандидат педагогических наук, доцент, заведующая кафедрой военно-политической работы в войсках (силах) НВВКУ. Именинница рассказала «Академ.Инфо» о значимости гуманитарных дисциплин для будущих офицеров, о том, как СВО повлияла на учебный процесс, а также объяснила, почему больше не улыбается при общении с курсантами из Африки.
– Татьяна Леонидовна, как вы попали в сферу военного дела?
– Все просто: вышла замуж за военного. И если кто-то относится к службе мужа с негативом, то мне она нравилась всегда. Многим женам офицеров, по молодости и неопытности, кажется неправильным, например, когда, в разгар семейного праздника, под бой курантов супруг уходит на службу.
Муж был замполитом в бердской 67 бригаде СпН, в середине 90-х я тоже устроилась туда телеграфисткой: сначала как гражданская, а после поступила на службу по контракту. Это было непростое время: шла Первая Чеченская кампания, начались сообщения о погибших. Уже тогда я поняла, что такое реальная служба: не всегда она бывает в мирное время.
Дисциплина в бригаде была очень жесткой, но служила я с удовольствием: проходила строевые смотры, прыгала с парашютом. В общем служба по полной программе. Потом мы с мужем перевелись в училище. Служила я по 2009 год, ушла в звании старшего прапорщика. С 2010 года преподаю в НВВКУ.
Вообще меня с детства тянуло к этой сфере: я была подвижным ребенком, активным, прошла все спортивные секции Академгородка, но дольше всего занималась лыжами.
– Какова сфера ваших научных интересов, что преподаете будущим офицерам?
– Преподаю правоведение, в основном – военное право.
Гражданское воспитание – сфера моей научной работы по кандидатской диссертации. Сейчас пишу докторскую, она касается профессионального воспитания курсантов военных вузов на традициях и ценностях российского офицерства. Основной ее посыл в том, что нужно учитывать офицерские традиции, сформированные не одним поколением офицеров, поведения в быту, по службе, в бою, при общении с подчиненными.
Например, в царское время офицеру нельзя было жениться на актрисе. Казалось бы: что такого? Актеры – это люди игры, за возможность сыграть им платят деньги, поэтому сословие считалось неустойчивым в моральном отношении, даже подлым, а офицеру следовало выбирать себе достойную пару. Для военного было важно уметь многое делать в быту, проявлять уважение к форме, не допускать дрязг и скандалов на людях.
Важный вопрос в контексте русской культуры – отношения с алкоголем. Офицер не может позволить себе пить «паленую» водку где-то в подворотне – это уже не офицер. Он всегда должен быть опрятным, подтянутым, носить носовой платок – не тот показной белый, что лежит в кармане, а для жизни, чтобы элементарно вытереть руки. Через месяц учебы в НВВКУ такой есть уже у каждого первокурсника, всему этому мы их учим.
Вообще образцом офицера для меня всегда был и остается мой муж. Вот он настоящий полковник во всех смыслах.
– То есть гуманитарные науки в училище – это не только военная история и право, но и межличностные коммуникации, патриотическое воспитание, этикет?
– Безусловно. Сфера межличностного общения здесь сильно прорабатывается. Детей сейчас стараются занять так, чтобы они не болтались на улице, но иногда нужно ходить с друзьями в лес, лазить в сад за яблоками, жарить в лесу сыроежки, в общем иметь навыки выживания. Да и прямого общения со сверстниками современным детям не хватает. У молодежи этого нет, поскольку изменились подходы в воспитании. Все заменил интернет и ценности индивидуализма, присущие западной культуре.
В нашей, коллективисткой, теории воспитания один в поле – не воин. В наших условиях человек не может жить один, без семьи, друзей, коллектива. Но нам стали навязывать индивидуализм: ты или лучший или лузер, ты можешь все сам, тебе не нужен никто. Взращивание индивидуализма, все эти вредные для детей системы рейтинга с разделением на худших и лучших – из-за этого они острее воспринимают неудачи, горький опыт, не могут пережить многие негативные моменты в своей жизни. Детей приходится учить дружить.
Поэтому гуманитарные дисциплины – это база всех воспитательных моментов, во время их изучения формируются идеалы и ценности, усваиваются правила и нормы поведения. Главное – дать взаимосвязь с будущей жизнедеятельностью, с профессиональной сферой.
К сожалению, слово «воспитание» уходит даже из руководящих документов. Его просто пытаются игнорировать или подменять другими понятиями. К примеру, сегодня модно говорить о коллаборациях как о совместной работе. В мое время «коллаборант» означало одно: тот, кто сотрудничает с оккупантами. Прежнее значение утрачено, забылось, то, что раньше однозначно ассоциировалось с приспешниками врагов, сейчас – просто помощник. И это неправильно. Но таких слов много.
Еще мы редко используем в речи слова Родина, Отечество. А в гуманитарных науках нужно хотя бы три раза за лекцию упомянуть их, чтобы они записались на «подкорку».
– Отмечаете ли вы какие-то особенности воспитания новых поколений курсантов, тенденции их образования?
– С появлением ЕГЭ наши дети стали погублены «гуглом» – первую же ссылку оттуда они выдают якобы за свой ответ. Они не сомневаются в его правильности, не мыслят критически, ищут самое простое решение. К сочинению не готовятся, предпочитая прочесть парочку уже готовых и слепить из них одно – «свое».
Поэтому с детьми дома и с курсантами на занятиях важно разговаривать, обсуждать исторические и литературные темы, обществознание. К примеру, Великую Отечественную войну в современных учебниках описывают за две-три страницы – что на них можно рассказать? Лет пять назад у нас даже был курсант, которого школьный историк учила по книге «Ледокол» – это жуткая антисоветчина. Приходилось переучивать.
С гражданами Казахстана преподаватели воюют особо рьяно: у них вся история перевернута с ног на голову, они ориентируются на Запад и переписывают ее, как это сделали Украина и Прибалтика.
У нас учится много ребят разных национальностей. Старательным ученикам на своем курсе я ставлю автоматы. Как-то предложила курсанту: «Ставлю четверку не глядя, сдавайся!». Парень-бурят встает и говорит: «Русские не сдаются!». Все засмеялись. А я им отвечаю: что смеетесь? Хоть и бурят, но он будет русским офицером, на поле боя вас никто сортировать не будет.
Общая тенденция – инфантилизм. Сейчас в «учебке» ребят учат даже завязывать шнурки бантиком. Многие боятся что-то спросить, несмелы. Раньше деревенские считались более крепкими, суровыми, знающими, но сегодня они сравнялись с городскими: некоторые к своим 18 годам ни разу не бывали на рыбалке.
– Есть ли своя специфика работы со студентами-иностранцами?
– У них другой менталитет, речевой аппарат. Самые благодатные обучающиеся – из Лаоса: старательные, коллективные. Но им сложно выговорить наши слова, звуки. Они приезжают с родным языком, а преподаем мы на русском – никакой переходной формы нет. Весь подготовительный курс они учат только язык, чтобы к концу года уже сносно изъясняться и суметь понять команды на строевой подготовке – не ходить же им по нашему плацу по своим правилам.
Арабы – спокойные, ленивые, вальяжные, амбициозные, время для них незначимо, спокойно могут опоздать на 20 минут. Очень удивляются, когда видят женщину-начальника. Все-таки, восток – дело тонкое. Многие приезжают в более высоких званиях, чем их сокурсники лейтенанты, поэтому хотят сидеть на первых партах в аудитории. Для них это значимо.
Ребята из Африки тоже с ленцой: у них по природе не заложено торопиться. К каждому нужна своя педагогическая методика, подход, чтобы зацепить. Но в деле межкультурных коммуникаций нужно быть осторожным. Обычно при разговоре с курсантами я всегда улыбаюсь, мы можем пошутить, посмеяться. Однажды курсант из Африки воспринял это как мою заинтересованность, и пригласил в кафе: подумал, что моя улыбка предназначалась персонально ему и имела подтекст. Я изучила их национальные особенности: оказалось, улыбка, открытый взгляд в глаза для них – всегда заигрывание.
Были и курьезные моменты. Помню первого курсанта из Лаоса – Канья Итхапхом. Спросила его, понял ли он, что такое право. На что тот ответил: «Да, товарищ преподаватель, понял: направо, налево». Посмеялись, разъяснили. Молодец парень – в итоге выпустился с красным дипломом.
Однажды на курсе «Культура и достопримечательности России» мы проходили малые реки и показывали студентам картинку с купающимся ребенком. Иностранный курсант спросил: «А мальчик не боится крокодилов?». Объяснили ему, что крокодилы у нас не водятся. Зато есть клещи. Клещей они представляли размером с тарелку.
– Размещение мобилизованных на территории НВВКУ как-то повлияло на учебный процесс?
– Училищу пришлось нелегко: офицеры жили здесь круглосуточно, раскладушки стояли прямо в кабинетах. Но для курсантов это была великая практика: они помогали разбивать лагерь, проводить занятия, работали с личным составом. После этого они поняли, для чего им преподают психологию и педагогику, требуют от преподавателей профессиональных дисциплин больше материала, большей связи с практикой войск, с боевой подготовкой подразделений.
Мы учим офицеров, как воспитывать потом подчиненных. Одно дело, если подразделение состоит из 18-летних призывников, и совсем другое, когда там контрактники, которым под 40. Во время частичной мобилизации собралось огромное количество мужиков от 30 до 50 лет – людей состоявшихся, со своим мировоззрением, социально-экономическим недовольством, многие приехали из деревень, где нет работы и заработка.
Вот оно – реальное подразделение, в котором нужно будет работать. Курсанты это осознали, а также поняли, почему приказ выполняется беспрекословно и не обсуждается: мы не знаем полной картины и не можем спорить. Руководству всегда виднее, как нужно поступить.
– Как вы оцениваете свой опыт военной службы и работы в военной сфере?
– Считаю, что я – счастливая женщина! Во многом мне помогало и мое имя – Татьяна. Имя всегда накладывает свой отпечаток на человека. Вот и я – устроительница и вечный студент. Я много училась и построила неплохую карьеру. В этом мне помогло мое упорство, желание разобраться в чем-либо до конца.
Я сформировала замечательный коллектив кафедры, мои подчиненные, а среди них восемь полковников запаса – это мои боевые товарищи, у которых я многому учусь. Состоялась и как ученый, и как педагог. Мои ученики – это мои дети. Печально, когда погибают твои ученики. Но им на смену, на их подвигах мы будем учить новых героев, русских офицеров.