— Как можно определить жанр спектакля?
— Я его определил как "хроника любви в 2-х актах". Мы прослеживаем историческую последовательность развития чувства – с первого дня. А формулировка "в двух актах" подчеркивает циничность происходящего.
— Кто главный герой спектакля? Как вы оцениваете героев?
— Главный герой – любовь. Вначале светлая, чистая, потом безумная, страшная. Главный герой – это взаимоотношения Ольги и Владимира, цинизм их взаимоотношений, а не столько сами люди. Как-то относиться к своим героям мне сложно – я их люблю, я их понимаю. У Ольги нет духовного стержня, нет любви. Точнее есть, но в её представлении. Это и губит героиню. Ольга ни во что не верит – она делала попытку поверить в октябрьскую революцию, но революция закончилась, наступил НЭП. А если бы она любила так, как любил Владимир… Она пыталась найти что-то неизведанное, что могло бы стимулировать её жизнь. Что она искала и в одном любовнике и во втором? Ничего у неё не получилось… А у Владимира есть очень мощный спасательный круг – его чувства. Он любит так, как должен любить. Но в силу страха потерять любовь, он все время пристраивается к Ольге. Он не циничен, но ему приходится подыгрывать. Наверное, этого нельзя было делать. Потому что, когда нет веры внутри – в любовь, в социализм, в коммунизм, во что угодно, - любой путь – это путь в никуда, в тупик.
— На сцене будет присутствовать декорация в виде железной дороги. Чем мотивирован этот образ?
— В декорациях у железной дороги есть три пути: прямой, заканчивающийся обрывом, и еще два расходящихся в стороны. Все как в русских сказках: встал богатырь на перепутье – налево пойдешь, направо пойдешь… Дорога – это некое олицетворение пути героев – у них тоже есть выбор. События спектакля разворачиваются во время революции. И современное время – это тоже переходный период: мы сейчас возвращаемся в капитализм, мы уже попробовали жить при социализме. А теперь вот вообще финансовый кризис мировой – я ж не знаю, чем все это закончится. Может быть вселенской катастрофой (смеется).
— Какие будут интересные сценографические решения в спектакле?
— Мы не уходили в какую-то метафоричность сценографии. Нам достаточно было железной дороги. Естественно там присутствуют интерьер и экстерьер. Еще присутствует такой символ – театральная тумба, на которую наклеены афиши. А в остальном, мне желательно, чтобы героям ничего не мешало, чтобы декорации "не задавили". Поэтому большая нагрузка должна лечь на свет. Я люблю работать со сложным светом. Поскольку сцена здесь огромная, а действующих лиц не так много – герои могут просто потеряться. И наша задача – локальным светом как-то сократить эту площадку, акцентировать внимание на трех определенных точках, где и разворачивается действие. Еще есть такая задумка – сделать световую завесу. Не знаю пока, получится или нет.
— Как вам работается с актерами?
— Мне вообще всегда хорошо работалось – у меня не бывает конфликтов с актерами, в каком бы театре я не работал. Очень хорошо работает Алексей Кучинский – у него есть определенный темперамент, есть страсть и переживание. И Аня Михайленко – когда она одевает платье, обувь, я смотрю – она уже другая, она становится сосредоточенна, серьезна. Евгений Андреевич Калашник – прекрасный актер, у него свое видение материала. Я естественно направляю актеров, но они привносят много своего. Мы разговариваем очень много: порой несколько часов можем обсуждать материал, эпоху, взаимоотношения. Для меня это важно.
— Как вам работается над материалом?
— Роман просто гениальный. Его мало издают, мало публикуют, он долго был под запретом – только во время перестройки увидел свет. Я совершенно уверен, что масса театроведов это произведение не читали и прочтут его только сейчас. Приятно, что достался такой малоизученный оригинальный материал. За таким материалом всегда идет охота. А попался он мне случайно: как-то знакомые дали почитать маленькую книжечку в мягком переплете, плохонькое такое издание. Я прочел и заболел этим текстом: такое мощное впечатление он на меня произвел. После этого свои эмоции мне было необходимо реализовать на сцене, но я никак не мог найти подходящий режиссерский ход. Мне все говорили, что это неисценируемая вещь. И как раз тогда вышел фильм "Циники". Фильм мне ужасно не понравился. Но, как ни странно, именно он толкнул меня вперед. Я пришел, и в этот же вечер начал писать инсценировку. У меня в голове все так выстроилось, я понял, что нашел свой ход! И сейчас, перечитывая роман, я поражаюсь, как я мог собрать его в постановку, как удачно все связалось. Теперь я, без преувеличения, знаю текст наизусть.
— Поделитесь режиссерскими находками?
— Нет уж, их я не буду рассказывать. Приходите смотреть. Это извините ноу-хау! (смеется). Хотя, честно скажу, что это не постмодерновый спектакль. Здесь присутствуют все формы – и психологический театр, и реалистический, и театр формы. Такая полифония.
— Ставилась ли задача воссоздать в спектакле дух эпохи?
— По большому счету, мы не преследуем цели точно реконструировать эпоху. Хотя, Серебряный век – эпоха сама по себе очень привлекательная - мощный всплеск культуры, искусства, вообще людей. Нация вздохнула перед мощным переломом – этакий проблеск перед гибелью. В спектакле эпоха будет присутствовать в костюмах, в деталях, частично – в музыке, в атмосфере. Но история героев важнее – поскольку эта тема вечная, бесконечная.
— Актуальны ли проблемы, поднимаемые в спектакле, для нашего времени?
— Понимать "цинизм" буквально не следует. Для нас "циники" – грязное, ругательное слово, мы его затаскали. А на самом деле "цинизм" – некое человеческое мировоззрение. Есть такое определение: циники – это разочаровавшиеся романтики. Циниками становятся люди, разочаровавшиеся в чем-то высоком, светлом. Естественно, эпоха наложила свой отпечаток – в Серебряный век люди были несколько рафинированные, эстетствующие. Но все же в большей степени "цинизм" - это мировоззрение и воспитание. И тема "Циников" - это вечная тема, тема отношения к тому, что тебе дано свыше: к любви. Когда человек начинает относиться к ней не так как должно, "цинично", – результата будет адекватен. Ценность же этой истории в том, что такое могло случиться и сейчас и завтра.
— Какой будет спектакль по атмосфере?
Я не думаю, что спектакль будет мрачный. Там достаточно много забавных сцен. Но он будет при этом интригующий и напряженный. Мы, естественно, не будем бежать сломя голову, делать "клиповость". "Циники" будет эстетичный спектакль. Плакать будут все. А как еще? Искусство должно вызывать эмоцию.
— Кому адресован спектакль?
— Во-первых, искусство вещь индивидуальная – свои вкусы не навяжешь. И свою эстетику тоже. Во-вторых, театр всегда ориентируется на современника. Но наши современники – это не только 15-16 летняя молодежь, но и люди пожилого возраста. Возможно, кому-то покажется, что "Циники" несколько эстетский спектакль, но я не думаю, что это так. Роман, конечно, не для домохозяек. Но не мы должны ориентироваться на зрителя, а зритель должен ориентироваться на нас. Мы должны делать и показывать высокое.
— Ставите ли вы перед собой некую культурную планку?
Культурная планка у спектакля должна быть очень высокой. Культура спектакля – это общее эстетическое восприятие. Хороший спектакль, это когда ты смотришь и понимаешь, что нет ничего лишнего, нет никаких накладок, все сделано с хорошим вкусом.
Фото предоставлено пресс-службой театра "Глобус"
На правах информационного партнерства
