По словам ученого, движение и коммуникация представляют собой феномен, который мы пока не вполне понимаем. Поэтому жизнь кочевников трудно описать привычным для нас способом — с помощью слов, традиционных научных статей. Исследователи из Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамеры) поставили перед собой амбициозную задачу: попытаться поймать движение чукотских и ненецких кочевников с помощью современных технических средств.
Этнография движения — это полевой метод, подразумевающий использование новейших средств записи. Работа с картами разных масштабов позволяет показать пространство кочевья, GPS-навигатор, зацепленный на выразившего свое согласие кочевника, — получить «иероглиф» его дневного движения. Особенно интересные результаты получаются, если записывать треки не только людей разного пола и возраста, но также животных (в тундре это олени и собаки) и вещей. Конфигурации передвижения фиксируются и с помощью дронов. Третье средство известно давно — это следование за кочевниками и съемка на фотоаппарат и видеокамеру всего того, что происходит. «В течение многих лет полевой работы я убедился: чем больше пишешь о кочевниках и кочевье, тем менее понятными становятся они. Тогда как кинокадр ловит кочевье и воспроизводит его достаточно легко. Иначе говоря, кочевники очень киногеничны — их удобно снимать и показывать и гораздо сложнее описывать», — утверждает Андрей Головнёв. По словам ученого, получившаяся в результате совокупности всех этих методов объемная, трехмерная картина визуальной записи дает возможность наконец-то преподнести ЮНЕСКО то, что не записывается иначе.
В частности, такие исследования позволили выявить у кочевников Чукотки смешение пространства и времени. В чукотском оленеводстве, как и везде, самым ответственным сезоном является лето, когда олени нагуливают жир. Чукчи предпочитают отпускать оленей на вольный или полувольный выпас. При этом всё стадо или некоторую его часть ведут олени, которые, по поверьям чукчей, лучше знают пастбище и «говорят на настоящем оленьем языке». За лето животные разбредаются, на них оказывается масса воздействий — они пересекают маршруты белых и бурых медведей, волков, других хищников, людей. Но главную опасность представляют дикие олени, которые очень нравятся домашним самкам. Они светлые, длинноногие, большерогие, и им легко удается разбивать стада. К концу лета пяти-шеститысячное стадо оказывается расколотым на несколько групп, и перед оленеводами стоит задача собрать это стадо и пригнать его к ярангам (традиционным переносным или стационарным жилищам чукчей). Это настоящее испытание. Как отмечают наблюдатели, оно напоминает мобилизацию или войну — с невероятным напряжением, очень жесткой дисциплиной, почти полным отсутствием сна. «Праздник, который обозначает встречу стада и яранг, оказывается не календарным событием, а своего рода “днем победы”. Команда готовиться к нему раздается только когда становится понятным, что стадо уже приближается, и оно собрано. В конце лета пастухи замыкают, сводят, создают компрессию пространства и времени — и этот праздник выступает своеобразной точкой их концентрации», — отмечает Андрей Головнёв. Записи треков и карт кочевников позволили ученым уловить точки принятия решений, достаточно необычный ритм поведения пастухов.
Стоит стаду на чуть-чуть остановиться, чукчи моментально засыпают. Ровно так же они очень быстро просыпаются и принимаются двигаться. Способность менять свое «агрегатное состояние» — одно из достоинств истинного кочевника.
Стадовождение является главным искусством и ненецких кочевников. Оно напоминает мастерство судовождения. «Потерпеть крах в ненецкой тундре очень легко — достаточно столкнуться с большим стадом, и ты становишься рабом крупного оленщика. Если пятитысячное стадо накрывает твое небольшое — всё, ты уже не вырвешься. Оно идет очень быстро, а для того, чтобы отловить твоих оленей, нужно останавливаться. Иногда тундровые кочевники совершают до ста (а то и больше) передвижений в течение года. Общая протяженность кочевья составляет около полутора тысяч километров, и крупные стада движутся практически без остановок», — рассказывает Андрей Головнёв. Исследователь отмечает, что календарь ненцев соответственным образом распределяется по местности: у апреля своя территория, у марта — своя, у июля — своя, и они располагаются на разных участках тундры. Таким образом, движение в пространстве оказывается движением кочевого времени (и если представить это движение графически, то оно будет напоминать восьмерку).
Если в нашем понимании пространство и время — категории объективные и существуют помимо нас, то у кочевника они возможны лишь постольку, поскольку он движется. Всё это хорошо документируется духовной культурой. Например, у кочевников Ямала было принято каждый месяц совершать жертвоприношения, и если таковые не происходили или происходили неправильно, то пространство и время оказывались текущими в неверном направлении, и человека постигала какая-нибудь трагедия. «Малейший импульс — и вся тундра меняет характер своего движения», — говорит Андрей Головнёв.
У ненецких шаманов есть обряд, когда они в свой чум созывают духов со всех концов земли, таким образом производя конденсацию пространства и времени, и их камлание есть не что иное, как действие особого значения.
Кочевой конгломерат постоянно трансформируется. Минимализм вещей, который заложен в этой культуре, рассчитан на освоение тундрового пространства. Здесь важно не набить нарты, а уметь владеть арканом и другими вариациями веревки, чтобы освоить встречающиеся по пути ресурсы. «Трансформер — это принцип существования кочевья. Посмотрите, как чум распределяется в караван. Он буквально перепаковывается, и так происходит иногда до 100, а иногда и 120 раз в году. По существу, в исполнении крупного оленщика караван — это более устойчивая категория состояния, чем стойбище. То же самое с чумом — легким движением руки хозяйки он превращается из столовой в спальню, из спальни в мастерскую», — рассказывает Андрей Головнёв. Еще одно из интересных свойств кочевья заключается в том, что все изготавливаемые кочевниками предметы по велению хозяев должны оказываться «живыми». Названия это подтверждают: «нос нарты», «нога нарты». Многие вещи кочевников и конструкты этих вещей дают эффект именно в движении, в стоячей позиции они не обладают теми особыми качествами. Велосипед падает, когда не едет, ровно так же движущиеся культуры проявляют все свои преимущества именно в движении.
В ненецкой культуре многое отдельными деталями свидетельствует о том, что именно движение и скорость оказываются залогом успеха человека. Например, в ненецком понимании слово «сильный» означает не «большой» и «грузный», а «быстрый» и «ловкий». Именно скорость и ловкость определяют успех.
«Сложилось представление, что кочевье — это что-то, изображаемое пунктирной линией на карте. Но наши записи показывают, что это, скорее, дизайн кружева — для того чтобы это кружево правильно прялось, необходимо, чтобы оно всё время двигалось. Как только кочевье останавливается, оно пробивает мерзлоту, вкапывается в землю и извлекает оттуда бациллу сибирской язвы или еще что-нибудь неприятное, — говорит Андрей Головнёв. — При сопоставлении кочевого пространства-времени со знаменитым слитным пространством Общей теории относительности обнаруживается много сходства — оно также субъективно, управляемо, изменяемо. Сдается, что знаменитая теория Эйнштейна — это не изобретение новейшего времени, а, скорее, воспроизводство, возвращение к очень ранним человеческим истокам».
Наука Сибири
