Проблем, как показал круглый стол, у Сибирского федерального округа достаточно, несмотря на вроде бы очевидное наличие газа, нефти, науки и людей всех элементов, должных способствовать региональному счастью. Впрочем, при дальнейшем обсуждении выяснилось, что и с имеющимся богатством дело обстоит не так радужно, как можно было бы подумать. Картина, вырисовывающаяся из речей академика Агела Аганбегяна, докторов экономических наук Валерия Крюкова, Елены Коломак, Александра Баранова и Бориса Робинсона, мягко говоря, не радует. Но и не удивляет. Бессмысленно было бы передавать содержание каждого доклада и спора, тем более, что тезисы выступлений можно найти на сайте www.spin-off.ru, однако основные моменты и общие тенденции, обозначенные специалистами, достойны внимания.
Миф о запасах, или пара слов о ресурсном проклятье/>
Нефть в Сибири есть. Этот факт несомненен, о чем свидетельствуют миллионы проданных баррелей, бесконечная череда сумасшедших вечеров в Куршавеле и постоянно пополняющийся стабилизационный фонд.
Нефть в Сибири есть, и ее много. Бесконечно много. Эту иллюзию поддерживают в нас школьные учебники, преподаватели и сюжеты теленовостей. Однако пятое место в мировом рейтинге по запасам – это не так здорово, как кажется. Нефти много, но все же недостаточно, чтобы, например, заполнить активно строящийся экспортный нефтепровод "Восточная Сибирь – Тихий океан" (тот самый нефтепровод, от которого так долго спасали Байкал). Ситуация с последним, по словам доктора экономических наук Бориса Робинсона, выглядит следующим образом: бизнес – это не когда вы продаете то, что у вас есть, тому, кому это нужно, бизнес – это когда вы продаете то, чего у вас нет, тому, кому это не нужно. В том смысле, что и продавать нам особенно нечего, и покупать особенно некому.
Газпром может возразить, что прирост запасов превысил рост добычи, однако реальных геологоразведочных работ Газпром не провел, просто переоценил запасы по новой методике. У нас не осталось крупных и сверхкрупных месторождений. Правда, по запасам газа мы на первом месте, но в других странах постоянно делают открытия новых месторождений, поэтому возможность распрощаться с лидерством более чем вероятна.
Мы разрабатываем наши месторождения сверхинтенсивно и неравномерно, концентрируясь на исторических пятачках. Мы разрабатываем их недопустимыми методами с огромными потерями, что, в общем-то, понятно. Важно отхватить и продать самые жирные куски, пока держатся высокие цены. Обводнения и заброшенные скважины – типичная картина для российской нефтяной промышленности.
Однако не стоит уподобляться авторам книги "Сибирское проклятье", вышедшей в Брукингском институте, которые доказывают и показывают на большом статистическом материале, что развитие сибирской экономики априори неэффективно и нецелесообразно.
Минерально-сырьевые ресурсы Сибири – это основы экономики страны. Несмотря на то, что ресурсоемкость мировой экономики снижается, потребность в сырье постоянно нарастает.
Ресурсное проклятье предполагает отсталую структуру экономики, гипертрофированный удельный вес сырьевых отраслей, низкую квалификацию рабочей силы и значительную долю рентных доходов бюджетных поступлений (доходы от собственности на земельный ресурс). Как следствие, поведение государственных учреждений и государственных структур направлено не на повышение эффективности функционирования экономики, а на перераспределительные отношения и процессы, связанные с получением каждой локальной группы влияния доли рентных доходов от разработки ресурсов.
Ресурсное проклятье можно преодолеть – ввести эффективные процедуры недропользования, то есть формировать эффективную производственную структуру, обеспечивать трансфер знаний и технологий в систему образования и обеспечивать диверсификацию экономики. В общем, интересоваться не столько налоговыми поступлениями и физическими объемами добычи, сколько тем, что общество получает от того или иного объекта.
Добывать ресурсы не зазорно. Канада, Норвегия и Великобритания – тоже поставщики сырья. Зазорно не иметь производства готовой продукции, для которого у нас есть все условия (обширные пространства, дешевая земля, огромное количество пресной воды), однако нет как такового производства, например, по нефтехимии мы всего лишь на 12 месте.
Добывать ресурсы не зазорно. Зазорно бездарно тратить деньги, полученные от их продажи. Например, пускать миллиарды на отрасли, которые нам никогда не поднять (сельское хозяйство). Не стоит обольщаться. Нам не проснуться завтра конкурентами Японии в сфере инновационных технологий. Их у нас нет, за исключением оборонного комплекса и космических технологий
В экономике чудес не бывает, или об удвоении ВВП/>
Экономика страны развивается динамично. Производительность труда выросла на 64 %, инвестиции увеличились в 2,2 раза. Впрочем, эти процессы неразрывны. На 1 % роста инвестиций приходится примерно 0,5 % роста производительности труда. Однако не произошло существенных изменений в состоянии производственного аппарата. Общая степень износа остается неизменной. Как и коэффициент обновления основных фондов – 2,2 %, притом что он вырос в 2 раза. У США, которые имеют колоссальный производственный аппарат, аналогичный показатель составляет 5 %. Коэффициент выбытия (отношение числа выбывшего оборудования к общему количеству одновременно приобретенного оборудования) остался неизменным по стране в целом, а по промышленности даже снизился. Для выхода экономики России на траекторию стабильного экономического роста, по оценке доктора экономических наук Александра Баранова, необходимо увеличить инвестиции как минимум в 2 раза в ближайшие пять лет, а коэффициент выбытия довести до 5 %.
В нефтегазовом секторе дела обстоят не лучше, чем в российской экономике в целом. В семидесятые годы темпы обновления фонда и в лучшие времена составляли 9-11 %, а сейчас лишь 3 %. А это одна из самых наукоемких отраслей. Ошибка при бурении скважины аналогична ошибке при запуске спутника. У нас же, как заметил заведующий сектором ИЭОПП Валерий Крюков, ресурсный сектор до сих пор ассоциируется с киркой, лопатой и грязной ямой, откуда добывается та или иная порода.
О будущем должно думать государство, но государство занимается не тем. Оно занимается коммерцией, притом что исторический опыт показывает: государство – плохой хозяйственник. Долг Газпрома иностранным инвесторам составляет 40 миллиардов долларов, долг Роснефти – 36. И эти компании хотят и будут занимать еще больше. И им будут давать без опасений, в полной уверенности, что государство не допустит банкротства своих детищ, хотя по мировым стандартам такие долги – уже полубанкротство. Государство должно заниматься законодательством и инфраструктурой. Ни того, ни другого до сих пор толком нет.
Как нет и заботы о населении. Нет более эффективного вложения средств, чем инвестиции в образование. Об этом говорят и много. Однако по качеству медицинских услуг мы все еще на 130 месте, а билет из Владивостока в Москву по-прежнему стоит три тысячи долларов, что в 1,8 раза дороже, чем из Москвы в Нью-Йорк. Надежнее барьера для талантливых детей не придумать.
Создание Сибирского отделения Российской академии наук было маленьким прорывом и уникальным опытом массового переселения ученых в Сибирь. Нам нужен подобный поворот. Нам нужен стратегический взгляд, а не конъюнктурный.
Еще раз о твердой и жесткой руке, или сон разума рождает чудовищ/>
Вы не найдете другой страны мира, где бы в двух городах, Москве и Санкт-Петербурге, находилось бы 75 % всех финансов, всего банковского капитала и всех самых высококвалифицированных научных кадров. Эта ситуация необоснованна и невыгодна для России. В Америке Сити-банк не может иметь филиалов в Калифорнии. Деньги из Калифорнии не могут идти в Нью-Йорк. В Германии запрещено перекачивать деньги из одного региона в центр. У нас все в центр, и в центре все решается. Крайне опасное положение.
По оценке доктора экономических наук Елены Коломак, административное регулирование в пореформенный период велось исключительно в интересах бюрократии, а государственная поддержка не стимулировала предприятия, а была связана с политическими интересами промышленных групп. Однако говорить об отсутствии федерализма в России преждевременно, все родовые черты налицо, просто Россия настолько далека от идеала федерализма, что это позволяет многим зарубежным исследователям делать выводы о невозможности федеративного государства в ней. Другое дело, что у нас не отлажен механизм. Провинции – не равные партнеры центра.
Впрочем, главная опасность заключается в другом. В России происходит укрепление крупных вертикально интегрированных компаний, монопольных олигархических структур. Доля малых и средних компаний составляет всего 4 %. Тем самым закрывается путь для инновационных технологий локального характера. На рынок инновационных услуг допускаются только компании, которые имеют соответствующие связи. Даже если создать технопарк в Новосибирске, пробиться на наукоемкий рынок Лукойла, ТНК-BP, Газпрома будет очень сложно. Барьеры слишком высоки.
О вступлении России в ВТО, или самое лучшее пиво в мире/>
Как часто случается, всем собравшимся мест не хватило. Возможно, поэтому обратная связь получилась не столь активной, как предлагали организаторы – круглый стол скорее напоминал мастер-класс или семинар, чем оживленную дискуссию, в которой все стороны выражают свое мнение. Иначе говоря, поначалу ведущим приходилось подбадривать немногочисленных желающих задать вопросы и высказать свое мнение. Со стороны это выглядело примерно так:
— Что нужно сделать руководству Ханты-Мансийского округа, чтобы повысить эффективность работы нефтегазового комплекса?
— В Ханты-Мансийском округе наработан уникальный опыт управления потенциалом. Но после разработки были заморожены. В настоящее время это вопрос о разделении полномочий между центром и округом.
— Кому нужно вступление России в ВТО и что нас там ждет?
— Вступление России в ВТО никто не заметит. Основная потеря – придется снизить средний размер наших тарифов с 11 до 5-6 %. Но это меньше, чем мы каждый год теряем из-за конкуренции. Вступление даст нам преимущество: мы теряем 4-5 миллиардов экспорта из-за отсутствия режима наибольшего благоприятствования. За машиностроение боятся не стоит – оно разрушено нами давно. А с другими отраслями все в порядке. Самый яркий пример – пиво. Иностранная продукция составляет у нас менее 3 %, нет такой другой страны. Вы скажете: принадлежит иностранцам. Да, ну и что? Работают наши люди, прибыль не вывозят и не могут вывозить. У нас самая технически оснащенная пивная отрасль в мире. Другой вопрос, что вступление навязывает определенные политические условия. Никто не знает, когда вступим. Вступление в ВТО Западу не менее выгодно, чем нам. Не вступая, мы можем вводить квоты, им от этого будет хуже. Надо только вести себя, как ведет себя крупная уважающая себя держава, а не суетится.
— Здесь я получаю зарплату в 2,5 раза меньше, чем если бы я работала в Москве. Скажите, это региональная дискриминация? Существует ли такое в Америке?
/>— Госслужащие получают везде одинаковую зарплату. Конечно, жизнь в Москве подороже. Дифференциация доходов в США есть, возможно, не такая высокая, но там стандарты жизни иные, сложно сказать наверняка.
— Не модно быть гегельянцем в современном мире, но скажите, может быть, есть скрытый смысл в строительстве этого нефтепровода? А то у вас прямо кафкианский мир получается…
— Это типично для нашей действительности: Не окончательно просчитанный проект вдруг неожиданно быстро стал реализовываться. Скрытый смысл? Строить ради того, чтобы строить? Вряд ли. Так чего же заслуживает Сибирь? Сибирь заслуживает большего, чем многомиллиардные проекты на достаточно зыбкой сырьевой основе.
Подводя итог, можно сказать, что первый блин все-таки не вышел комом и остается пожелать удачи организаторам в следующем году.
Фото автора
Юлия Сиротинина