Вместо пролога. Из разговора с Давидом Сорроче.
— Давид, дежурный вопрос: как Вам понравилось в Сибири?
— Очень понравилось, нас здесь прекрасно принимают.
— Как, по-вашему, человек другой культуры может овладеть искусством фламенко?
— Может, вполне. Можно изучить технику, только надо помнить, что фламенко – это ещё дух и философия.
— Как Вы рассматриваете перспективы развития фламенко в России?
— Фламенко не знает границ. После Новосибирска мы поедем в Москву, а ещё у нас будут мастер-классы в Ростове и Нижнем Новгороде. Если со временем ничего не произойдёт в культурной политике и не закроют границы, то фламенко сможет развиваться и в России.
— Давид, кто учил Вас петь?
— Все. Любой человек, которого ты слушаешь – твой учитель, неважно – поёт он хорошо или плохо.
— Как Вы смотрите на то, чтобы приехать к нам сюда, чтобы преподавать?
— Почему бы и нет, если будет такая возможность?
Давид Сороче всё-таки слукавил. Позже выяснилось, что учился он у самого Энрике Моренте. А ещё я с удивлением узнала, что вокал фламенко – канте хондо – не преподаётся в консерваториях Испании. Лишь сейчас обсуждается вопрос о введении такого курса, и Давида Сорроче приглашают в Севильскую консерваторию в качестве преподавателя. Пока же канте хондо передаётся "от человека к человеку", как выразился Давид. В точности так же, как техника подлинно народного пения у нас в России.
…Они вышли втроём на маленькую сцену пробовать звук – было заметно, что уже порядком уставшие: ведь до этого они уже успели с утра провести мастер-классы. Но когда Хорхе заиграл, а Давид пропел несколько фраз, стало ясно, что это – настоящее. Виктор, одетый буднично и даже как-то мешковато, потопал по сцене, проверил микрофоны – и артисты ушли переодеваться.
"С гитаристом нам повезло, – заметил Сергей Сидоров, директор по развитию ООО "Первая миля", с которым я разговаривала, пока исполнители готовились к выступлению. – С кантаором тоже. Дай бог, чтоб байлаор соответствовал". Оказалось, что он соответствует.
Когда все трое вышли уже выступать, усталости как не было. Собрались, как подобает профессионалам, и с первой нотой Давида на слушателей полился поток энергии такой силы, что просто сметал слушателей напрочь. И дело вовсе не в том, что микрофоны хорошо усиливали звук – в конце Давид продемонстрировал, что он и без микрофона прекрасно слышен, дело было именно в качестве той энергии, которая шла через исполнителей, как полноводная горная река. Слушая его, я ещё раз убедилась, что не зря индийские музыканты древности считали человеческий голос наиболее совершенным музыкальным инструментом – столь легко и непринуждённо Давид играл своим голосом, меняя тембровую окраску звука и нюансировку так, что смысл песни доносился прямо до сердец зрителей. Хотела было написать, что сначала было исполнено несколько вокальных номеров, но в том-то всё и дело, что это было не просто пение – тела исполнителей тоже жили в ритме песен, исполняя своеобразный танец.
Но публика, конечно, ждала кульминации – танца не на стуле, а на сцене. В конце концов, Давид с полной непосредственностью сообщил по-испански: "Сейчас парень спляшет", указав на Виктора. Началась песня, Виктор встал и вышел вперёд как-то с ленцой, едва ли не вразвалочку. Весь в чёрном: брюки, рубашка, бархатный пиджачок, чёрный шейный платочек в белый горошек. В общем, паренёк с городской окраины, выбившийся в большие люди (возможно, это не имеет отношения к его реальной биографии, но образ был таков). И танцевать он начал как будто нехотя, с каменным лицом (а как же, серьёзные мужчины всё делают серьёзно), суровость которого смягчалась весёлыми чёртиками в глазах и временами прорывавшейся широкой улыбкой. Была в его танце какая-то бесшабашная лихость, я бы даже сказала – удаль, но не скажу, так как г-н Сидоров, не любящий всего русского, этого слова не одобрит. Мы привыкли к тому, что фламенко – искусство трагическое, а нам показали совершенно безудержное веселье, несмотря на весьма печальный смысл некоторых песен. Впрочем, это ничему не противоречит: люди, которые глубоко умеют чувствовать боль, умеют и радоваться. Это близко и понятно и нашему национальному характеру, и это подтвердили в тот вечер трое из Гранады.
Моего скудного слога не хватит рассказать о той простоте, которая отличала танец Виктора. Ничего особенного он, вроде бы, не делал, только его zapateos становились всё замысловатее, а драйв достигал совершенно немыслимого накала. Бывает такая простота, когда кажется: да что же здесь такого, и я так сделаю. Увы, это подобно простоте Парфенона: как будто, ничего сложного, никаких излишеств, а попробуй, воспроизведи! Гениальная простота требует не только дара, но ещё и огромной работы. А когда зритель даже предположить не может, какая это работа, а испытывает ощущение, что всё получается само собой, рождаясь тут же, на его глазах – это и есть та высочайшая степень искусства, которую нам и продемонстрировали.
Выступали и ученицы мэтров, обе москвички, прошедшие обучение именно в "Carmen de la Cuevas". Carina “La Dulce” (так она попросила назвать себя, по сценическому псевдониму, который можно перевести как Карина Нежная или Сладкая) показала блистательное владение вокальной техникой фламенко. Алёна Шульгина, которую испанцы перекрестили в La Leona (Львица), танцевала немного, однако по тому, что ей удалось показать, видно, что в Гранаде она училась не напрасно и сумела многое перенять у своих учителей.
Молодые дамы занимаются фламенко уже много лет (Карина, которой сейчас 27, поёт уже лет двадцать). Выступления для них привычны, волнения уже нет – вот только почему-то мне постоянно казалось, что они немного боятся. Как сказала мне одна моя знакомая, весьма сведущая в музыке, "в их случае мы смотрели концерт, а испанцы на сцене просто жили".
Это невероятно трудно – "просто жить" на сцене. Это высочайший артистический пилотаж. Собрались три молодых человека и музицируют себе, понимая друг друга с полувзгляда, зная за полтакта наперёд, как поступит товарищ. Древо фламенко пышно зеленеет на почве народного искусства, одна из целей которого – объединение людей, формирование их единства в момент исполнения, достижение некоего надличностного состояния. Попросту говоря, экстатического, позволяющего человеку, выйдя за ограничивающие рамки собственной личности, прикоснуться к чему-то большему, высшему. Такое единство, конечно, достигается не всеми и требует длительной подготовки и совместной работы. Троица из "Carmen de la Cuevas" продемонстрировала подлинное единение и, если хотите, подлинный экстаз, втягивающий в свой водоворот зрителей.
Думаю, приехавшей группе в своём исполнении удалось сочетать подлинную непосредственность, живость и страстность народного искусства с высочайшей профессиональной техникой, дать алмазу народного фламенко необходимую огранку, чтобы получить бриллиант. И при этом они не перешли ту грань, за которой техника убивает спонтанность и саму душу народного искусства. В русском народном искусстве такой была группа Дмитрия Покровского.
Вместо эпилога. Автор приносит сердечную благодарность преподавателю испанского языка и переводчику Валентине Соловьёвой, помогавшей вести беседу с Давидом Сорроче.
Автор также выражает приятное удивление сервисом НИИ КуДА. Охранник на лестнице – с внешностью и комплекцией типичного вышибалы – был отменно вежлив. Гардеробщицы улыбались. Администраторы были очень милы. Официантки по-хорошему ненавязчивы. Зал уютный, табаком в нём не пахло. Наверное, табачников рассадили по углам. Словом, атмосфера вполне приятная и расслабляющая даже для натур очень пугливых и одичавших.
И еще: подробнее о трех корифеях школы "Carmen de las Cuevas" можно прочитать на форуме сайта Алёны Шульгиной.
Фото Алексея Зырянова
Мария Горынцева,
специально для Новостей Академгородка Academ.info
/>/>