Работа, по словам автора, представляет собой опыт исторической реконструкции значимых эпизодов истории Сибирского отделения Академии Наук. Пытаясь разобраться в обстоятельствах устранения основателя Сибирского отделения с его поста, автор выявляет широкий исторический контекст этого, на первый взгляд, локального события. В работе используются мемуарные источники и архивные документы, в том числе те, которые ранее были засекречены.
Следует напомнить, что в первые годы деятельности Сибирского отделения АН СССР этот научный центр и его руководитель располагали небывалой для нашей суперцентрализованной системы самостоятельностью, что в первую очередь объяснялось поддержкой Никиты Сергеевича Хрущева. Последующее за отстранением Хрущева десятилетие можно в какой-то мере рассматривать как постепенное, поэтапное «опускание» Лаврентьева. Вначале это, вероятно, проявилось, прежде всего, в уменьшении финансирования СО АН, что, впрочем, можно объяснить и естественным снижением внимания к нему после сдачи в эксплуатацию «первой очереди» ННЦ в 1964 году.
Как представляется, существенным значимым рубежом в понижении рейтинга Лаврентьева стали события 1968 года, явившиеся кульминацией общественно-политической активности Академгородка («фестиваль бардов», «письмо 46-ти»). В литературе сформировалось достаточно обоснованное представление об этих событиях, как определенном негативном переломе в истории ННЦ. При этом ряд авторов отмечает, что прессинг в отношении участников данных акций привел к долговременным последствиям – падению общественной активности научного сообщества, в конечном итоге – к кардинальному изменению его облика (в том числе массовой миграции из Академгородка).
Вместе с тем этот вопрос почти не рассматривался с точки зрения взаимоотношений руководства СО АН и властных структур. Обращаясь к этому аспекту рассматриваемых событий, следует, прежде всего, напомнить, что ни в одном публичном выступлении Лаврентьев не осудил «подписантов», хотя в это время вовсю развернулась их «проработка» на партийных собраниях, ученых советах и других подобных мероприятиях во всех учреждениях ННЦ.
В какой-то мере о позиции «отца-основателя» по этому поводу позволяет судить его высказывание на заседании Президиума СО АН 19 апреля 1968 года по поводу подготовки к празднованию 1 мая:
«Все вы, товарищи, хорошо знаете, что у нас, благодаря легкомыслию и распущенности ряда товарищей, сложилась несколько напряженная обстановка, которая может дать, а может и не дать осложнений, но надо проявить определенную бдительность и предусмотреть все, чтобы майские праздники у нас прошли гладко. И раньше у нас были случаи, когда срывали портреты, плакаты, всякую гадость писали и изображали на стенах общественных зданий. Надо сделать так, чтобы ничего этого не было и тем более, чтобы не было массовых выступлений, хулиганских поступков. О чем идет речь? Во-первых, нужно усилить в праздничные дни, особенно в предпраздничные дни деятельность милиции: дополнительные наряды и проч. Во-вторых, я думаю обратиться в Высшую партийную школу (видимо, здесь либо оговорка оратора, либо ошибка стенографистки: скорее всего, имеется в виду Новосибирское высшее военно-политическое училище) с просьбой, может они смогли бы нам выделить какое-то количество солдат, которые бы патрулировали улицы ... Наконец, нужно провести мобилизацию среди комсомольцев и молодой партийной части с тем, чтобы они тоже проводили патрулирование нашего городка. Пожарников нужно тоже мобилизовать» (Научный архив СО РАН).
Таким образом, Лаврентьев предстает здесь в непривычном амплуа «охранителя», что, видимо, отражает новую ситуацию в его взаимоотношениях с партийными структурами: он уже не мог, как ранее, игнорировать их давление, вынужден был принимать навязываемые «правила игры»...
Можно предположить, что, помимо отмеченного аспекта, события 1968 года повлияли и на расстановку сил в руководстве СО АН, породили (или усилили?) противоречия между отдельными лидерами. Речь идет, прежде всего, о конфликте Лаврентьев-Будкер, который, как потом будет отмечено далее, сыграл немалую роль в развитии событий накануне и в процессе отстранения «отца-основателя» Академгородка.
В известной мере события 1968 года можно назвать «делом Будкера». Это видно даже при самом поверхностном знакомстве с документами того времени. В самом деле, из 46 подписантов 10 были из ИЯФ. При этом их «осуждение» в данном институте, судя по протоколам соответствующих мероприятий, прошло совершенно формально, явно «для отчета». Все это поразительно контрастировало с ситуацией в других институтах и НГУ.
Данная ситуация в какой-то мере дополнительно проясняется свидетельствами участников событий, из которых особенно отметим В. Е. Захарова, – в то время сотрудника ИЯФ, в настоящее время академика РАН. В ходе подготовки нашей работы от него был получен факс из США. Приведем некоторые ключевые данные из этого текста: «В моей квартире действовал "штаб подписантов". Меня вызвал Будкер и ... задал сакраментальный вопрос: в каком институте будет больше всего подписей? Я ответил – в нашем, конечно. Он был очень доволен. Будкер тайно очень нам сочувствовал».
Можно привести также устное свидетельство сотрудницы Института геологии и геофизики О. В. Кашменской, которая в ходе осуждения в этом институте «подписантов» выступила в их защиту. Прессинг в отношении своих сотрудников пытался смягчить также их непосредственный руководитель кандидат технических наук Е. М. Бланков, в связи с чем было организовано «персональное дело» Кашменской и Бланкова. По словам Кашменской, в ходе рассматриваемых событий Бланкову позвонил Г. И. Будкер и сказал, что в случае увольнения того он готов принять его в ИЯФ.
Возможно, эта роль ИЯФ сказалась и на том, что из всех лидеров СО АН наиболее снисходительную позицию в отношении «своих подписантов» занял ректор НГУ академик С.Т.Беляев – также сотрудник этого института...
Мы не касаемся сейчас общей оценки «дела 46-ти», его политико-идеологических и социально-психологических предпосылок и последствий. В интересующем же нас контексте очевидно, что обрисованная ситуация не могла не вести к ухудшению отношений между Лаврентьевым и Будкером на фоне нарастающего между ними «конфликта интересов».
Как известно, в то время по своим масштабам и ресурсам ИЯФ все более превращался в «государство в государстве», будучи почти независимым от Президиума СО АН. В этих условиях известная политико-идеологическая позиция Будкера, как «покровителя всех антисоветчиков», должна была восприниматься Лаврентьевым особенно болезненно. Ведь в известной мере это была «популярность за чужой счет», поскольку оппозиционные акции, подобные «письму 46-ти», естественно, «подставляли» СО АН, политически компрометировали его в глазах партийного руководства...
Думается, что следующим важным переломным моментом во взаимоотношениях Сибирского отделения и властвующей верхушки стала продолжительная борьба по поводу судьбы научно-производственного объединения «Факел». Собственно, социально-экономические аспекты этой эпопеи достаточно хорошо описаны в имеющихся публикациях.
Напомним, что созданная в 1966 году «при Советском райкоме ВЛКСМ», эта структура постепенно превратилась в мощную организацию, где молодежь Академгородка успешно занималась внедрением научных достижений в производство. Не беря ни копейки из государственного бюджета и обходясь без бюрократического аппарата, «Факел» зарабатывал огромные по тем временам деньги, что позволяло научной молодежи не только улучшать свое материальное положение, но и добиваться экономической самостоятельности, в том числе и независимости от академической бюрократии.
Мало того, «Факел» стал щедрым спонсором многообразной общественно-культурной жизни Академгородка, которая во второй половине 60-х годов достигла невиданной за всю историю нашей страны активности. Можно сказать, что именно в Академгородке того периода можно было наблюдать уникальный для России процесс зарождения элементов гражданского общества, включающего в качестве неотъемлемых его элементов экономическую независимость и общественную активность.
Неудивительно, что такого рода процесс вызвал растущее противодействие всех этажей бюрократии, начиная от районных и областных и кончая московскими инстанциями. В конечном счете с «Факелом» разделались с помощью финансовых органов: в мае 1970 года Госбанк РСФСР запретил его финансовые операции. Затем еще около года продолжалась борьба за спасение «Факела», которая закончилась в 1971 году закрытием фирмы.
В имеющихся публикациях, в особенности, в книге Е. Г. Водичева, убедительно раскрывается более широкий исторический контекст этого, на первый взгляд, локального события: закрытие «Факела» в какой-то мере отразило общее нарастание консервативных тенденций в жизни страны. Можно сказать, что развернувшаяся в то время в нашем обществе борьба реакционных и прогрессивных тенденций наиболее острые формы приняла именно в Академгородке в силу отмеченных особенностей его развития.
Целый ряд авторов конкретно характеризуют расстановку сил в борьбе по поводу «Факела», выявляют роль тех или иных инстанций и лиц. Скажем, есть более-менее убедительные факты и предположения о позиции в этой ситуации Советского райкома Новосибирского обкома КПСС, а также соответствующих органов ВЛКСМ. Однако до сих пор судьба «Факела» практически не рассматривалась в контексте взаимоотношений Лаврентьева и властвующей верхушки.
Между тем это представляет немалый интерес, принимая во внимание, что руководство СО АН активно включилось в борьбу за спасение «Факела». На протяжении 1970-1971 годов в различные московские инстанции была адресована целая серия документов по этому вопросу за подписью Лаврентьева.
Кульминацией данной небывалой активности стало обращение к Брежневу, направленное в апреле 1971 года за подписями Лаврентьева и первого секретаря обкома КПССС Ф. С. Горячева. Его текст приводится в неоднократно упоминавшемся сборнике «Век Лаврентьева», правда, почему-то без указания источника.
В названном документе опыт «Факела» оценивался весьма высоко, прогнозировались большие экономические потери в случае его закрытия и испрашивалось разрешение на «создание в экспериментальном порядке научно-производственного объединения "Факел" при Президиуме СО АН СССР».
К сожалению, мы не располагаем документами о том, какова была реакция Брежнева на это обращение, и о позиции правящих кругов в этом вопросе можно судить лишь на основании последующего хода событий: никаких положительных решений не последовало, «Факел» был закрыт. Таким образом, инициатива СО АН не получила поддержки высшего руководства.
Трудно в полной мере судить, в какой мере это стало очередным свидетельством ослабления позиций Лаврентьева во властной иерархии. По имеющимся в нашем распоряжении документам мы лишь в какой-то мере можем догадываться об отношении «отца-основателя» к проблеме «Факела». Разумеется, сами по себе адресованные в Москву документы за подписью президента Сибирского отделения не являются исчерпывающим выражением его намерений: нельзя исключать, что это были рутинные бумаги, «подсунутые на подпись» или подписанные под влиянием тех или иных «лоббистов».
И все же есть основания предполагать, что вопрос о «Факеле» был воспринят президентом СО АН как серьезный повод для борьбы, – быть может, не только в плане поддержки молодежной инициативы и развития научно-технического прогресса, но и с точки зрения рейтинга СО АН. В какой-то мере позиция Лаврентьева в этом важнейшем вопросе прослеживается по его выступлению на таком весьма знаменательном мероприятии, как обсуждение на расширенном заседании Президиума СО АН 13 января 1971 года вопроса «О работе с молодежью в СО АН СССР». Видимо, это не было рядовым заседанием, – возможно, то была некоторая попытка улучшения отношений с партийными органами. Во всяком случае, на заседании выступил Ф. С. Горячев, который одобрил «наведение порядка» в Академгородке и поставил дальнейшие задачи в этом направлении.
Лаврентьев же сказал здесь следующее: «Президиум СО считает одной из основных своих задач неустанно совершенствовать все формы и средства идейно-политического воспитания всего коллектива сотрудников и особенно молодежи в духе патриотизма и партийности. Ведущая роль в этом принадлежит партийным, комсомольским и профсоюзным организациям институтов. Положительную роль в воспитании молодежи сыграло научно-производственное объединение "Факел", сейчас, к сожалению, почти прекратившее свою деятельность из-за бюрократических рогаток со стороны финансовых органов. Работа в "Факеле" воспитывала в молодых сотрудниках самостоятельность, инициативу, чувство личной ответственности, прививала им организаторские навыки. Я тут поссорился с председателем Госбанка, который закрыл нам счет, но, к сожалению, из-за ссоры, как это всегда бывает, мало что хорошего получится. Я думаю, что мы с Федором Степановичем (Горячевым) напишем в более высокую инстанцию и как-нибудь заставим товарищей пойти нам навстречу».
Отмеченное ранее обращение к Брежневу, видимо, и явилось результатом этих намерений. Как видим, судя по этому выступлению, Лаврентьев еще рассчитывал «заставить товарищей», но эти надежды не оправдались. Вероятно, в какой-то мере это и отразило реальные возможности лидера СО АН влиять в тот момент на принятие правящими кругами соответствующих решений. Можно предположить, что негативный исход борьбы по вопросу о «Факеле» явился очередным серьезным поражением Михаила Алексеевича в противостоянии с «верхами»...